Александр Храмчихин: Война без линии фронта в Европе уже идет, в США скоро начнется

Как точно предсказал еще в 1950-е русский военный теоретик-эмигрант Евгений Месснер, главным типом вооруженного конфликта во второй половине ХХ в. стала мятежевойна. Т.е. когда хотя бы один из воюющих субъектов не является регулярной армией.

Данное предсказание распространяется и на нынешний век. По крайней мере, на его начало. Хотя, не исключено, что тенденция эта переломится.

Вторая половина ХХ в. дала целый ряд ярких примеров, когда мятежевойну выигрывали иррегулярные формирования, причем побежденными оказывались армии великих держав. СССР проиграл войну в Афганистане, РФ — Первую Чеченскую. США потерпели поражение во Вьетнаме и в том же Афганистане. Франция также проиграла во Вьетнаме, а потом еще и в Алжире.

Были, впрочем, примеры и противоположные. Англичане победили партизан в Кении и Малайе, что, впрочем, оказалось бесполезно в политическом плане. Россия выиграла Вторую Чеченскую.

В войнах с местными повстанцами в Алжире, Анголе и на Шри-Ланке взяли верх правительственные войска этих стран. ВС Перу выиграли тяжелейшую войну у маоистов из «Сендеро Луминосо». Камбоджийская армия полпотовцев победить не смогла, но те развалились сами после смерти вождя.

Мятежевойна может вестись как с целью кардинальной смены власти в государстве в целом, так и для отторжения от страны какой-либо ее части. Лозунги мятежников могут быть политическими, национальными, религиозными, впрочем, как правило, имеет место синтез всех этих вариантов.

«Особый случай» — войны, которые перманентно ведут ВС Колумбии и Мексики (в меньшей степени — армии большинства других латиноамериканских государств) против наркомафии. Наркобароны политических лозунгов не имеют, их цель — паралич государственной власти и силовых структур с их фактическим подчинением интересам наркомафии. При этом, как правило, именно наркомафия отличается особой жестокостью, превосходя в этом плане даже радикальных исламистов.

Развязать мятежевойну фактически невозможно, если для нее нет объективных внутренних предпосылок. Соответственно, она всегда следствие социально-политических проблем самой страны.

В то же время в подавляющем большинстве случаев в мятежевойну, если она началась, вмешиваются внешние силы, причем на стороне как повстанцев, так и правительственных войск.

Иностранцев (независимо от того, за кого они воюют) судьба той территории, где идет мятежевойна, как правило, не интересует, поэтому они не будут всерьез заботиться о ее жителях, памятниках культуры, природных объектах, промышленности и т. д.

Приходя под лозунгом «спасения страны», внешние силы, на самом деле, лишь окончательно добивают её. Исключения бывают крайне редко.

Как указывал Месснер, главным фактором становится борьба за умы и сердца людей, а не непосредственная победа на поле боя. Соответственно, важнейшая составляющая мятежевойны — информационная.

Почти все упомянутые поражения великих держав те потерпели именно в информационной сфере, проигрывая собственным СМИ и сформированному ими общественному мнению. Лишь Франция во Вьетнаме однозначно проиграла на поле боя, и США с союзниками в Афганистане просто «иссякли», потеряв цель. Сейчас информационная война всё чаще становится «заменителем» войны вообще, и тем более повышается роль информационного фактора в мятежевойне.

Мятежевойна очень хорошо вписывается в нынешний мейнстрим — быстрый рост роли в современных войнах спецназа и ЧВК. Против партизан эффективнее всего воевать их же методами, для этого лучше всего подходят именно ССО и ЧВК. И им же проще всего маскироваться под партизан.

Подобное использование военных профессионалов может стать важнейшим этапом сокрушения вражеского государства, если вести против него открытую классическую войну по каким-то причинам нежелательно. Сначала противник «расшатывается» методами информационно-психологической войны.

Если это не принесло полного успеха, может быть спровоцирована мятежевойна. И в этом случае на помощь местным антиправительственным силам могут прийти спецназ и ЧВК нападающей стороны. ССО почти наверняка будут эффективнее, но в случае их выявления противником это может стать casus belli для прямого военного ответа по стране, которая всё инспирировала.

Поэтому проще использовать наемников — от них в случае провала наниматель может просто отказаться, к тому же никакого значения не имеют понесенные ими потери.

Еще в 1980-е спецназы западных стран и Пакистана воевали в Афганистане вместе с душманами против советских войск, а до этого советские «спецы» участвовали в боях против американцев во Вьетнаме. Западные ЧВК, по-видимому, сыграли решающую роль в захвате Триполи в 2011 году.

Долгое время внутренних предпосылок к мятежевойне не было в странах Запада, зато они успешно провоцировали ее у других, пользуясь их внутренними проблемами.

Сейчас, однако, ситуация меняется в связи с массовой миграцией в страны Запада жителей развивающихся стран.

Культивируемые западными левыми либералами политика мультикультурализма и пропаганда «идентичности», по сути, блокируют возможность интеграции иностранцев в западные общества и активно подавляют способность коренных жителей к сопротивлению слишком активному навязыванию мигрантами собственных норм и правил жизни.

В Европе возникают предпосылки для мятежевойны на этноконфессиональной основе (со стороны выходцев с Ближнего Востока и из Африки), а в США латиносы могут принести мятежевойну в чисто криминальной наркомафиозной форме.

Впрочем, в последние годы в США крайне ужесточился межпартийный раскол между демократами (левыми либералами) и республиканцами (правыми консерваторами), порождающий у многих американцев «предчувствие гражданской войны». Еще 20 лет назад такое казалось совершенно немыслимым.

Таким образом, не только информационная, но и мятежевойна становятся обоюдоострым оружием, которое могут использовать все против всех.

Правда, иногда мятежники сами начинают воевать как регулярная армия. С 1972 г. именно в таком ключе шла Вьетнамская война, в том же стиле прошли заключительная фаза противостояния в Анголе и начальный этап Второй Чеченской. И только так шли нынешние войны в Донбассе (до 2022 г.), Сирии, Ливии, Йемене.

«Исламский халифат» (ИГ)*, как казалось, должен был стать олицетворением эффективности мятежевойны. Однако он изначально стал строить себя как полноценное государство с регулярной армией, которая так и воевала.

Когда она проиграла регулярным армиям «нормальных» государств, закончился и «халифат», на мятежевойну у него просто не осталось ресурсов.

Никакой партизанщины нет сегодня на Украине, хотя именно на нее изначально рассчитывал Запад, поставляя Киеву индивидуальное оружие (РПГ, ПТРК, ПЗРК) для мятежевойны в тылу российских войск. Есть война диверсионно-террористическая, но у нее иной генезис и другой масштаб.

Таким образом, в ХХI в. партизаны в чистом виде выиграли только одну войну: талибы в Афганистане победили США и их союзников. Все остальные мятежевойны либо были проиграны иррегулярными силами, либо, на самом деле, никакими мятежевойнами уже не были, а изначально велись обеими сторонами в классическом стиле «армия против армии». Негосударственный субъект в такой войне отличался от государственного лишь отсутствием боевой авиации.

Означает ли это перелом тенденции и возвращение к доминированию войны в ее классической форме? Пока однозначно сделать такой вывод нельзя. Но признаки перелома тенденции налицо.

---

* «Исламское государство» (ИГ, ИГИЛ) решением Верховного суда РФ от 29 декабря 2014 г. признано террористической организацией, ее деятельность на территории России запрещена.